О чем это я? А я о свободе. В финале культового фильма Сергея Соловьева «Асса» Виктор Цой приходит в провинциальный ДК, чтобы выступить там со своей группой. «Откуда вы? Где вы живете?», - спрашивает его цензор-администраторша. «Он поэт. Он на белом свете живет», - отвечает за Цоя его компаньон. А потом – этот гениальный кадр, когда музыканты выходят из каморки чиновницы и попадают на сцену. И вот, это уже не сцена – а огромное пространство с тысячами включенных зажигалок.
В песне Цоя главными были слова «Мы ждем перемен!» Я еще застал то время, был подростком, и отлично помню, как истово старались разрушить все «до основанья, а затем». Казалось, что синие джинсы и длинные волосы – это выражение нашего протеста. Но вот, все двери распахнулись, и люди напролом рванули в свободу как в долгожданное теплое море.
Через год после гибели Цоя был август 1991-го и танки у Белого дома. Потом наступила пора «сникерсов, ножек Буша и водки «Распутин». Страна нищала и запивала свое горе дешевым пойлом. Война в Чечне и второй срок Ельцина стали апофеозом начавшейся после гибели Цоя эпохи. И многие сказали себе: такая свобода нам не нужна.
Что происходит сегодня? Вновь и вновь тысячи людей ностальгируют по СССР, кричат о «происках Запада» и пытаются все вернуть назад. И отрицают то, за что боролись в конце 80-х. Цой не для того вышел из рок-андерграунда, чтобы снова запрещались книги, песни и фильмы. Не для того он требовал перемен, чтобы ныне высмеивали идеалы. Да, ошибок было совершено много, но это не значит, что надо снова развернуть историю на 180 градусов.
К счастью, Цой до сегодняшнего дня не дожил. Сложно его представить кем-то вроде нынешнего Гребенщикова или Кинчева, этаким философствующим гуру. Или, если бы был жив, снова писал о том же, о чем и 30 лет назад – о жажде перемен. А они сегодня нужны. Ой, как не хочется возвращаться во времена внешней агрессии, цензуры и тотального контроля государства за обществом. Тем более что сегодня, в отличие от СССР, нам уже не погордиться космическими свершениями, ростом промышленности и масштабностью строительства жилья. Такое полувремя – с одной стороны, вроде бы и свободу никто не отменял, с другой – контроль никто не убирал.
Время Цоя – время романтики, стихов и песен. Время неоправданных ожиданий и ошибок. Но и время личностей, а не однотипных депутатов, каждый день выдумывающих новые запреты. Слава Богу, пока еще не запретили нам ждать перемен…