Когда я думаю о Федоре Абрамове, любовно перечитываю строки его прозы и публицистики, то погружаюсь в долгие раздумья. О человеческой судьбе, природе явлений и вещей, о том, чем жива душа. Как получилось, что простой веркольский паренек, ушедший с третьего курса филфака на фронт, впоследствии стал силищей русской литературы? Откуда в нем эти образы и характеры, которые не выдумаешь и не соберешь? И почему один видит глубоко, словно ныряет на дно тяжеловодного деревенского колодца, а другой всего лишь прожигает, существует? Но есть логика в том, что богатая лесами и полями пинежская земля дала миру такого настоящего знатока человеческих судеб…
Главная книга Федора Абрамова, за которую присудили Государственную премию СССР, получившая сценическое воплощение в спектаклях и фильмах, - тетралогия «Братья и сестры». Перечитывая эти книги, невольно ловишь себя на мысли, что прообраз села Веркола – абрамовское Пекашино является ни больше, ни меньше символом нашей страны, России. И не важно, что написана была в годы СССР, когда и строй был другой и люди. Только посмотрите: правильный и прямой Михаил Пряслин, страстная, неугомонная и жертвенная Варвара Иняхина, деловитый, скрывающий горькую судьбину председатель колхоза Иван Лукашин, сильная и не желающая кривить душой Анфиса Минина, безропотный и терпеливый фронтовик, истинный трудяга Илья Нетесов, хитроумно коварный, но неприкаянный Егорша, жесткий, наступающий как танк, берущий ответственность на себя Евдоким Подрезов, юродивый миротворец Евсей Мошкин, познавшая радости и горести настоящая русская баба, почти некрасовская Лизавета Пряслина… Проза Абрамова, переводя на язык его гениального предтечи Андрея Платонова, «как потение живому телу», органично присуща жизни…
Терпение русского народа, пережившего войну, послевоенные голод и разруху, воистину заслуживает воплощения в литературе. Когда работали, недоедали, роптали, но не брали лишнего колоска с поля, любили землю, окропляя ее слезами и неслышимыми молитвами. Когда ждали с войны, а потом жалели покалеченных и ожесточенных мужиков. Когда единственным мерилом считался труд, и это отвлекало от скорбей и дурных мыслей.
Федор Абрамов своим творчеством даже тогда, в годы СССР, был куда большим диссидентом и правдорубом, чем иные представители столичной интеллигенции. Говорят, его не любил сам первый секретарь Архангельского обкома КПСС всемогущий Борис Вениаминович Попов. Абрамов был, выражаясь современным языком, неформальным лидером, духовной опорой простого люда, а «родниковое слово» его прозы было живей и мощней пропагандистских лозунгов и агитационных опусов, которые в те годы усердно навяливались идеологическим аппаратом.
… Иногда в памяти моей всплывают детские впечатления о Верколе. Помнится высокая гора, где стоит добротный крестьянский дом, со двора которого видна зеленая полоска леса и бесконечное тяжелое небо. Мне представляется стоящий у изгороди Федор Александрович Абрамов, который, зажмурившись, вглядывается в эту даль. Скрип колодезного журавля, пронзительные крики лесных птиц, легкий порыв ветерка, чуть слышные всхлипы Пинеги, засыпающая деревня…
Федор Абрамов, прошедший войну, много лет отдавший Ленинграду, завещал похоронить себя здесь, на Верколе, во дворе своего дома. Для многих из нас путь к его дому и могиле стал своеобразным паломничеством…