Мое детство и юность прошли в театральном мире, и фамилию «Плотников» в Архангельске я слышал чаще, чем Брежнев или Горбачев. Правда, на сцене я увидел его только на видео, но и этих фрагментов хватило, чтобы понять, какой воистину это был мощный дар. А еще мне запали в душу его руки, - красивые, говорящие, руки, в которых было заложено больше, чем в тексте роли. Плотников, выходя на сцену даже в эпизоде, магнетически цеплял весь зрительный зал, оторваться от него было невозможно.
В одном из своих интервью он сказал, что попал в Архангельск случайно, еще перед войной. И страстно полюбил его за белые ночи, за Северную Двину и за людей, - суровых, щедрых и самобытных. Приглашали его в Москву, звал Товстоногов в Ленинградский БДТ, но «Плот» деликатно отказывался. «Не хочу уезжать из Архангельска», - такое он находил оправдание.
У него было множество ролей. Его любимый драматург - Островский, в пьесах которого он сыграл Вожеватова, Несчастливцева, Восьмибратова, Кучумова. Хорош Плотников был и в пьесах Чехова – Астров, Вершинин, Лопахин. А еще он был Отелло, Парфеном Рогожиным из «Идиота», Мисаилом из «Бориса Годунова», хорошо чувствовал прозу Федора Абрамова, сыграв в тетралогии «Братья и сестры» сначала Трофима Лобанова, а потом Евсея Мошкина.
Плотникову была подвластна любая роль, в том числе и в кино. В дебютной работе молодого столичного режиссера Василия Пичула «Вы чье, старичье?» он сыграл брошенного, но не опустившегося старика Багорыча, проводящего будни в поиске справедливости. Сильный и беззащитный одновременно, он становится опорой опустошенного после изгнания из дома пенсионера Касьяна. Фигура мятущаяся, ироничная, где-то трагикомичная… Сергея Николаевича, казалось, нельзя было отделить от его образа. Но в жизни он был совсем не таким…
Знающие его рассказывают, как он готовился к каждой новой роли, как мучился и боялся, что не получится. Он не радовался регалиям, а после присвоения самого высокого тогда звания народного артиста СССР вопрошал: а оправдаю ли? При этом терпеть не мог халтуры и равнодушия на сцене. Театр для Плотникова и актеров его поколения действительно был храмом, где можно ходить только на цыпочках и дышать осторожно, чтобы не спугнуть ангела…
Несколько лет назад в Архангельск приезжал один историк из Москвы. Зная, что здесь похоронен Плотников, он отправился на Жаровихинское кладбище. «Думал, что такого великого артиста похоронят где-то на центральной аллее, а оказалось, что он на самой окраине некрополя, и не найти без посторонней помощи. Да и никаких обозначений на могиле нет, написано просто – Сергей Плотников…» Так на могилу «дяди Сережи» легли две гвоздики от поклонника из столицы…
В Архангельском театре драмы до сих пор есть гримерка Плотникова. Какое-то время в ней жили приезжие актеры. Рассказывали, что дух Сергея Николаевича иногда приходит. Но не пугает, а вдохновляет. «Встаю ночью, закуриваю, думаю о роли, мучаюсь. И вдруг, кажется, что-то шелохнулось, вздохнуло… Он помогает нам, он присутствует на театре… И мы, выходя на сцену, стараемся не сыграть, а прожить. Чтобы ему не было за нас стыдно…»